«Площадь» поговорила с автором произведений для симфонического оркестра Михаилом Зверевым. Молодой композитор из Воронежа без музыкального образования вопреки мнению многих выпустил альбом и дал два концерта в рамках проекта Epic Orchestra. Однако любое искусство нуждается в финансовой поддержке, которой добиться намного сложнее, чем кажется.
Почему в Китае российские таланты ценят гораздо сильнее? Почему современная классическая музыка не нужна даже минкульту? Сколько еще композиторов живет в Воронеже? Подробнее об этом – в интервью.
– Расскажите о себе. Как вы пришли в эту сферу? Почему выбрали именно жанр симфонической музыки?
– В 12-13 лет я самостоятельно начал играть на барабанах, через год попал в джазовый оркестр воронежского ансамбля «Ровесник». Вместе с этим я сочинял свои композиции. После я попал в коллектив Миши Маваши – российского автора-исполнителя и основателя МАВАШИ group. Но я уже покинул проект.
Я всю жизнь занимался музыкой параллельно основному бизнесу. В какой-то момент понял, что хочу посветить жизнь творчеству. Симфоническая музыка – это единственный жанр, который четко передает эмоции. Моя задача – не просто создать мелодию, а описать историю. К дополнению ко всему, я практикующий психолог. Для меня это целая методика: образы, которые рождаются у меня в голове, тесно связаны с музыкой. Я описываю маленький рассказ и по нему пишу эмоционально-музыкальную составляющую.
К сожалению, музыка стала менее профессиональной. Она не передает смыслов от исполнителя, да и уровень вокала упал. Меня это подтолкнуло глубже разобраться в восприятии звучания. Сейчас востребованы оркестры, которые исполняют каверы на известные песни. В то время как авторская музыка становится редкостью, за исключением некоторых пианистов. Почему симфонический жанр теряет популярность? Я думал, что, если полностью уйду в искусство, смогу найти ответы на вопросы.
– Как происходит процесс производства музыки? Какой путь проходит трек от «А» до «Я»?
– Мне на ум приходит мелодия, я долго слушаю ее в голове, потом в студии раскладываю мотивы по инструментам – сейчас технологии позволяют это делать быстрее и проще. Так я складываю всю аранжировку. После приглашаю музыкантов на запись. Мы иногда мучаемся, потому что у меня нет образования, и я не могу говорить на языке терминов. Профессионалы помогают мне перенести мою задумку из воображения в жизнь. Это достаточно тяжело, но весело.
– Сколько времени уходит на создание одной композиции?
– По-разному. Иногда я делаю черновик композиции и оставляю его на год. Само производство трека – с двух до четырех месяцев. В это время заложена не только моя работа, поэтому сказать конкретный срок сложно.
– А сколько людей работают с вами?
– Барабан я пишу сам, но, если мне нужны латинские ритмы, приглашаю барабанщика. Скрипичные в основном пишут один-два человека. Далее все зависит от конкретного трека.
Я не собираю на запись целый оркестр, потому что это дорого. Одна репетиция полным составом обходится мне в 27 тыс. рублей. Для концерта таких прогонов нужно минимум 10 штук. Само выступление стоит в районе 530 тыс. рублей. Это большие деньги, поэтому многими процессами я занимаюсь сам. Например, сведением. Когда-то я пробовал отправлять материал в Канаду – мне не понравилось то, что они сделали. Отправлял на сведение в Данию – ближе, но не то. Пришлось научиться еще и звукорежиссуре.
– Есть в Воронеже еще композиторы симфонической музыки?
– Я знаком только с пианисткой Юлей Коцкой. У нас есть совместная композиция. Мне понравилась мелодия «Испытание», я наложил аранжировку, и мы попробовали вместе сделать нечто современное и новое. У нас отлично получилось. Больше я не знаю никого из Воронежа. Может быть, они и есть, но я не пересекался.
– Я знаю, что вы давали концерты в Новой Усмани и в Воронеже. Какими успехами еще можешь поделиться?
– Концерты были тем еще испытанием. Нам с командой пришлось работать не только над звуком, но и над декорациями и светом. Всем понравилось, однако я не могу считать этот опыт полностью успешным, поскольку работал в минус.
Я выпустил альбом, хотя многие говорили, что это невозможно для человека без музыкального образования. Процесс был сложным и затратным с финансовой и моральной стороны. Мои дистрибьюторы не понимали, как работать с симфонической музыкой и предлагали обращаться в кинокомпании. В итоге сборник плохо зашел из-за неправильной классификации на площадках. За год его послушали всего 9 тыс. человек, что, конечно, не является значительным результатом.
– А дистрибьютор – это как лейбл?
– Лейбл – это полный пакет работ с артистами, а дистрибьютор занимается только распространением. Скажу по секрету, я писал в «Газгольдер», потому что они делают концерты с симфоническим оркестром. Но письмо ушло в пустоту.
– У вас были контакты с министерством культуры Воронежской области. Удалось ли получить поддержку от них?
– У меня было успешное взаимодействие с Минкультом только со стороны Новой Усмани, которая позволила в их ДК устроить концерт. Также мой помощник несколько раз общался с замминистра культуры Татьяной Цапиной. Собственно, она интересовалась, чем помочь, но на тот момент мы сами плохо понимали, чего хотим. Просили площадку на городских мероприятиях или концерт, но нам четко дали понять – пиара и благотворительности не будет. Взамен предложили заполнить гранты, но знающие люди объяснили, что после кучи заполненных бумаг, возможно, через два года нам дадут 400 тыс. рублей.
Минкульт свою работу выполнил, но плодов помощи как таковых не было. Юрий Зайцев помог нам сильнее всего (до ноября 2024 года он возглавлял отдел культуры администрации Новоусманского района, после – назначен директором дирекции международного Платоновского фестиваля, – прим.ред.). Я ему искренне благодарен за уникальную возможность сделать просто грандиозный симфонический концерт.
Последнее взаимодействие с министерством было по поводу площадки Воронежского концертного зала. Тоже помощи не удалось получить.
– Вы были готовы делать бесплатные мероприятия и работать в убыток? На что вы вообще рассчитывали?
– Честно говоря, у меня не было инициативы работать бесплатно. Я понимаю, что за мероприятия платят бюджетные деньги. Заказ частного симфонического оркестра обошелся бы администрации или министерству культуры дороже в десятки раз. Я готов предоставить свою музыку намного дешевле. У меня все официально: договоры и прозрачность. Я не скрываю свои условия и не требую ничего лишнего.
– С кем еще у вас был контакт по поводу помощи?
– Второй концерт был организован при поддержке РЖД. Как я понял, один из председателей ЮВЖД выкупил 100 билетов. Это очень сильно спасло меня от больших убытков.
Из 100 писем, которые были отправлены крупным компаниям, форумам и бизнесменам, официально ответил только «Росатом». Нам сказали, что могли бы помочь, но сейчас все деньги направлены на Курскую область.
Без финансовой поддержки организация таких концертов невозможна. Я вложил в проект более 5 млн рублей. У меня был бизнес и автомобиль, которые я продал. Два концерта, которые оказались убыточными, немного подорвали мой энтузиазм и заставили пересмотреть подход. Я всегда был готов к трудностям, но не ожидал, что придется просто так отправлять деньги в никуда.
– Вы рассказывали, что писали гимн для «Факела». Получила ли песня отклик от руководства клуба и футбольного сообщества?
– Мой помощник – ярый болельщик – предложил идею создать песню для клуба, потому что сейчас у них в арсенале только фанатский рэп и «Сектор газа». Я решил попробовать. В процессе мне пришла в голову мысль о возможном пиаре. В тот момент клуб начал набирать популярность, и я подумал, что было бы здорово связаться с представителями «Факела». Денег не требовал – просто хотел, чтобы моя композиция стала официальным гимном. Даже был готов отдать им авторские права.
Я также решил подключить воронежских вокалистов и предложил им спеть по строчке, чтобы создать клип и запустить проект. Мы просили помочь местные паблики в соцсетях, но никто не откликнулся. Выложили трек только в фан-сообщество «Факела, где кто-то написал в комментариях, что лучше бы осветили подорожание билетов на футбол.
Запись собрала на площадках где-то 1,5 тыс. прослушиваний. Гимн используют раз в полгода, прикрепляя к какой-то фотке с матча. Администрация «Факела» знает о треке, я думаю, футболисты тоже в курсе. Ничего так и не получилось.
– Как бы вы хотели монетизировать свое творчество?
– У меня есть подозрение, что люди, которые занимаются грантами, сильно оторваны от реальности. За такой объем работы и итоговый продукт могут дать только 400 тыс. Это большие деньги, безусловно, но я не покрою даже часть декораций, света и так далее. Возникает вопрос: на что жить творческим людям? Я не говорю про покупку машин и квартир. Это больше вопрос выживания.
Простой пример. У нас есть «Таврида» (крымский фестиваль искусства для молодых людей со всей России, – прим.ред.), с руководителями которой я общаюсь уже два месяца. Мы готовы выступить у них за 1,5 млн рулей. Они отдают гонорары в размере 4-5 млн рублей каким-то рэперам. И я это объясняю не со стороны того, что мне хотелось бы окупиться или что-то заработать. Музыкальный бизнес в России сталкивается с серьезными трудностями. Проект может потребовать десятки миллионоврублей на раскрутку, грамотный маркетинг и организацию тура. Однако преодолеть порог вхождения в индустрию сложно, особенно, когда речь идет о некоммерческой музыке. Лейблы не заинтересованы в таких проектах, так как не видят в них возможности для заработка.
Я думал о том, как можно создать опору для своего творчества. Я хотел бы зарабатывать на своей музыке, но, судя по практике, это невозможно в текущих условиях.
– А вы не задумывались о получении музыкального образования? Оно помогло бы при написании треков или для получения грантов?
– Однажды я общался с дирижером хора, которая сказала мне, что отсутствие музыкального образования освобождает от шаблонов. Я могу мыслить более свободно.
Хотя нот всего семь, я не изобрел ничего нового, и иногда знаний не хватает. Я понимаю, что мог бы быстрее развиваться, если бы знал теорию. Но когда люди приходят на концерты и говорят, что их трогает моя музыка – это для меня важнее. Если моя музыка резонирует людям, что сверх этого мне даст образование?
– Что, по вашему мнению, нужно изменить, чтобы положение дел в культурной сфере стало лучше?
– Я не могу отвечать на такие вопросы, потому что искренне не знаю ответа. Философия моей жизни такова, что трудности меняют только мое видение. Я не хочу транслировать, что мне все должны. У меня нигде не написано, что, если в России появился композитор симфонической музыки, ему все обязаны насыпать денег.
Абсолютно нет. У меня нет ни зла, ни агрессии, ни какой-то обиды и прочее. У них работает вот так. А для меня это определенные преграды на пути к моей цели.
Исходя из такой политики, я уже ничего не ожидаю. Вначале были надежды, я думал, что это кому-то будет интересно. Но, к сожалению, ниша пока иначе устроена. Может быть, я выпавший с этой тусовки. Может быть, где-то есть какой-то клуб закрытых композиторов без музыкального образования, которые собираются по вечерам. Может, на других даже планетах обитают. Но данность, которую сейчас диктуют условия, такова.
– Вы упоминали, что в дальнейшем хотели бы работать с Китаем. Почему?
– То, что они любят русскую культуру – это правда. Они молодцы, очень следят за искусством. Здесь, наверное, специфика не самой страны, а скорее мода и маркетинг. Там люди быстро собирают большие залы. Мне кажется, в Китае успехов будет больше. Сейчас я пытаюсь выйти на их аудиторию через социальные сети.
Какие планы на будущее? Сейчас занят написанием композиции для участия в конкурсе от Союза композиторов России к 80-летию Победы. По условиям, длительность трека должна быть от 10 до 25 минут. Только по этому моменту можно судить, какое представление у старшего поколения о современной классической музыке.
Моя композиция будет называться «Выжженное поле». Это история реально существующих партизан, которые, теряя в деревнях близких, с 14-15 лет уходили в леса. Дети были лишены детства из-за боли войны. Очень тяжелая для меня работа. Она и пишется долго, но я попробую отправить ее на конкурс. Я не рассчитываю на награду, но интересует фидбэк от мастодонтов.
– Что бы вы хотели пожелать читателям и музыкантам?
– Прежде всего, слушать хорошую музыку. Моя миссия – помочь людям замедлиться и пережить то, что они не успели ощутить. Я верю, что музыка может стать языком чувств, который позволит каждому глубже понять себя и свои эмоции.
Я стремлюсь передать переживания через звук, и считаю, что современный мир с его быстрым контентом мешает людям чувствовать. Мы утратили важный инструмент – способность проживать эмоции. Важно замедлить темп жизни, чтобы дать себе возможность осознать каждое мгновение.
Уже осенью планирую дать новое шоу в ВКЗ с уникальным цветовым оформлением. Один из ключевых моментов – это отсутствие слов на сцене.
